Дофаминовая любовь

Пишет Светлана Панина

В детстве я читала много книг. Больше всего — фантастики. Меньше всего — книг о любви. Фантастика мне казалась куда более приближенной к реальности, чем все то, что было написано про любовь. Самым фантастическим в любви для меня был тот факт, что все героини романов непременно влюблялись в негодяев. Скарлет О’Хара —  в Рэтта Батлера, Татьяна Ларина — в Онегина. Ну ладно, романтические негодяи не играли в карты на своих девушек, не пили, не буянили и не били дам (тогда бы какие они были бы романтические?).  Но, согласитесь,  с девушками, которые были в них влюблены,  вели себя мерзко. Пушкин вообще про это написал «Чем меньше женщину мы любим, тем больше легче нравимся мы ей».

Я по молодости не могла поверить, что женщины по доброй воле могут выбирать для себя плохие, тяжелые, ранящие отношения. Решила, что Пушкин — дурак, и это интересно. Чтобы пристально изучить это интересное недоразумение, я даже чуть не поступила в университет на факультет русского языка и литературы. Но судьба распорядилась иначе. Мне посчастливилось самой влюбиться в негодяя, после чего пришлось поступать на факультет психологии, чтобы пристально изучать себя.

Мыслители всякие, философы-психологи, специалисты всякие медики-гинекологи, и так и эдак подходили к этому вопросу.Кто все на гормоны списывал. Мол, пришел гормон — уноси святых, интеллект — прощай. Ну ладно, интеллект — прощай, а инстинкт самосохранения как же?  Он ведь раньше интеллекта появился?  Многие тут начинали вспоминать Фрейда с его эросом и танатасом — мы, мол любим, чтобы обязательно в любви не только возродиться, но и помереть. А кто Фрейда стеснялся вспоминать, тот говорил, что травматические переживания детства, туда-сюда, не решенные конфликты с отцовской фигурой заставляют искать вновь и вновь повторения ситуации с партнером, чтобы конфликт, наконец-то разрешился. И все они, по-своему, правы, но мне не хватало главного звена. Ну, поняла уже какая-нибудь умная душечка, что попала в разрушительные, зависимые отношения. Фрейда почитала. Внутренние конфликты с психотерапевтом, например,  проработала. Мужа даже поменяла с негодяя на заботливого. А что-то пресно жить с заботливым стало, как алкоголику в завязке. И все с тоской она своего негодяя украдкой вспоминает. Мол, негодяй, мучил меня. А я-то его как любила!

И вообще идея зависимости очень сильно меня интересовала. Ну как так, нашли уже в организме человеческом механизмы формирования зависимости от наркотиков, никотина, алкоголя. Грубо говоря, естественные вещества, которые отвечают за удовольствие от жизни, сначала временно замещаются наркотическими, а потом организм и вовсе забывает, как правильно естественные вещества вырабатывать. И без поступления искусственных веществ извне организм страшно страдать начинает, тогда это уже болезнь — алкоголизм или наркомания называется. Алкоголик в завязке жизни радоваться почти не может, пока не восстановятся в его мозге опять естественные уровни гормонов. А они ой, как долго восстанавливаются, а часто и необратимые уже изменения наступают. И как обидно — печень еще цела, и здоровье есть, а радости уже нет, и будет ли — не известно.

Ну хорошо, а как быть с лудоманией? Она занесена в международную классификацию болезней как зависимость. Когда человек играет в азартные игры на деньги и не может остановиться — это точно болезнь, не хуже алкоголизма. Тут какое вещество поступает и откуда, чтобы изменить биохимию мозга? Что заставляет человека отказаться от прочих удовольствий, ради удовольствия получить совершенно негарантированный выигрыш? В разгар этих размышлений, мне на глаза попалась очередная статья «британских ученых» о гормоне под названием дофамин и его значении в системе поощрения. Честно говоря, найти статью сейчас не могу, вспомнила о ней сейчас и боюсь потерять мысль. Если найдете вдруг в сети, киньте мне ссылочку. Идея, которая меня поразила в статье, была простой, как высказывание Капитана Очевидность. «Неожиданный результат или негарантированный выигрыш поднимает уровень дофамина намного выше, чем ожидаемый приз».

Дофамин — это гормон, регулирующий много функций в организме. Но нас интересует сейчас функции в системе поощрения и обучения. Активность, направленная на получение удовольствия, сопровождается повышенным уровнем дофамина и уже сама по себе приносит удовольствие. По сути, нам говорят, что удовольствие от даже небольшого выигрыша в лотерею может дать больше удовольствия, чем от получения зарплаты, которую предсказуемо выдают ежемесячно. Тоже мне новость. Хотя, конечно, «подскакивание» уровня дофамина в межсинаптическом пространстве в несколько раз очень сильно напоминает поведение организма при приеме того же алкоголя. И если в лотерею играть часто, то изменение биохимии мозга можно ожидать точно так же, как и при алкоголизме.

Зачем злая природа заложила в человека этот механизм? Оказывается, для нашего же блага. Удовольствие от неожиданной находки — это отличный мотиватор для поискового поведения, обучения, создания чего-то нового. Вспомните любую задачу, ответа на которую не знали ни вы, ни кто-то еще. И свои ощущения, когда вы ее решили — получилось! Я сделал это сам! Эврика! И воодушевление, которое следует за этим, и желание решить более сложную задачу. А если еще прибавить к этому приятность от социальных поглаживаний в связи с решенной задачей — это он, дофамин выбрасывается в кровь, поощряя удовольствием вашу находчивость.

Опытные педагоги даже ничего не зная о дофамине строят процесс обучения именно по этому принципу — заинтриговать, позволить справиться с задачей самостоятельно, позволить испытать этот всплеск и потом поставить более сложную задачу или «раскрыть карты» и объяснить теорию. Неопытные педагоги гораздо менее эффективны — они сперва разжевывают теорию и объясняют принципы решения типичных задач, после которых ученики механически и без всякого удовольствия шаблонно что-то царапают в тетрадках. Разумеется, поощрение учителя более предсказуемое, но и менее ценное — за что  тут особо поощрять, если он сам все разжевал, в рот положил, думает учитель, а ученик начинает искать удовольствие в других областях жизни, познавая что-нибудь менее предсказуемое.

А теперь вернемся к зависимым отношениям. Наверняка, вы уже сами догадались, куда я клоню. К системе поощрений, которые в отношениях реализуются как нигде наглядно. В самом деле, как мы воспитываем детей? Ведешь себя хорошо, детка, вот тебе пряник. Ведешь себя плохо — получишь по карме. Если на фоне пряников иногда, внезапно и непредсказуемо и нечасто появляются, грубо говоря, тортики, то уровень дофамина взлетает. Но падает потом не до нуля, а до приемлемого и вполне выносимого уровня дофамина. То есть организму все равно хорошо, даже если недавно было ОЧЕНЬ хорошо.

А теперь представим себе, что детка ведет себя хорошо, но пряников за это регулярно не получает. Ну, таких, положенных привычных пряников, маленьких радостей от жизни, небольших поощрений, подтверждающих его правильное поведение. Положительной обратной связи, короче. И тут, внезапно, ни с того ни с сего, маменька подозвала, по головке в порыве воодушевления и угостила пряником. О, тут у детки от одного нежданного пряника будет уровень дофамина как от целого фургона тортиков! Вообще, чтобы создать крепкую зависимость детей от родителей, надо держать детей в ежовых рукавицах и время от времени совершенно непредсказуемо выдавать им «джекпот» любви. Что получим в итоге? Фоново низкий уровень дофамина не позволит проявляться поисковому поведению (например, для поиска других источников удовольствия, помимо родительской похвалы), а периодические пики гормонов будут заставлять возвращаться к единственно доступному источнику удовольствия снова и снова. Это всего лишь моя гипотеза. Она просто хорошо объясняет, почему дети из очень сильно неблагополучных семей так сильно привязаны к своим родителям. И часто даже сбегают из усыновивших семей с хорошими отношениями к своим непутевым мамам и папам, даже если это грозит им гибелью.

Те, кто попадает в любовную зависимость, уже имели опыт зависимых отношений в своем детстве. И привыкли к дофаминовым всплескам, перепадам, намного превышающим пики «нормального» наслаждения. И предсказуемые пряники их «не прут».  Вот и получается, если муж постоянно приходит домой после работы вовремя, с пакетами продуктов — это умилительно, может,  первое время, но пресно. А вот если придется гадать — придет или не придет? С продуктами или дружками? Пьяный или трезвый? О, пришел, один и трезвый — ура, джекпот!!! С этого соскочить трудно. Хотя мозг все понимает, тело требует своей дозы гормонов, ему без них плохо. Можно ли от этого уйти? Сейчас я уже могу сказать, что да. Несколько лет неразрушительных и поддерживающих отношений плюс какое-то дело, которое может подарить эти самые «дофаминовые пики» — учиться чему-то кардинально новому — самое оно! Желательно с поддерживающими и талантливыми наставниками, позволяющими проявлять много самостоятельности и риска. Тогда есть шанс, что обмен веществ в мозге постепенно придет к балансу и потребность искать сложные отношения отпадет за ненадобностью. И в простых отношениях станет хорошо и приятно. А, может нейробиологи с фармацевтами придумают, наконец, волшебную таблетку, которая будет балансировать гормоны-нейромедиатроы и лечить зависимость от всего.  Но что же тогда будет делать мировая культура? Куда денет Пушкиных и Фрейдов?

©